Коул. Да.

Суд Он что-нибудь при этом говорил?

Коул. Да

Суд. Что именно?

Коул. Я слышал, как он назвал капитана Блая старым негодяем.

– Когда вы видели, как мы со Стюартом одевались, а над нами стоял с пистолетом Черчилль, не слышали ли вы наш разговор с ним и Томпсоном? – спросил я.

Коул. Нет, разговора я не слышал, было слишком шумно.

Эллисон. Вы сказали, что я был вооружен штыком, мистер Коул. Видели ли вы, чтобы я пускал его в дело?

Коул. Да что ты парень, ты ведь…

– Адресуйте ответ суду!

Коул. Штыком он не воспользовался ни разу. Просто размахивал им перед носом у мистера Блая.

Этот ответ вызвал угрюмые усмешки у некоторых членов суда. Коул горячо добавил:

– Парнишка этот безвредный. Тогда он был просто юнцом, озорным, задорным юнцом.

Суд. Вы считаете, что это в какой-то мере извиняет его?

Коул. Нет, сэр, но…

– Спасибо, боцман, – прервал лорд Худ. – Есть ли у подсудимых еще вопросы к свидетелю?

Моррисон. Вы помните, что когда я по вашему зову вышел на палубу, то спросил у вас: «Мистер Коул, что же делать?», а вы ответили: «Ей-богу, Джеймс, не знаю, Пойди помоги им спустить шлюпку».

Коул. Да, помню.

Моррисон. Значит, вы помните, как я помогал спускать шлюпку, а потом и баркас, когда последовал приказ мистера Кристиана о замене?

Коул. Да.

Моррисон. Вы помните, как я принес из трюма дрек и буксирный трос и передал их на баркас? Помните, как вы попросили меня помочь вам достать из трюма анкерок с водой? Помните, как я помог погрузить ваши личные вещи?

Коул. Да, я забыл об этом сказать, но это чистая правда. Мне ни разу в голову не пришло, что он замешан в мятеже.

Моррисон. А вы помните, что, погрузив ваши вещи в шлюпку, я побежал вниз за своими, надеясь, что капитан Блай позволит мне присоединиться к нему?

Коул. Да, я помню, что он спустился вниз. Я был уверен, что он хочет взять свою одежду, чтобы идти с нами.

Суд. Скажите, подсудимый Моррисон очень стремился попасть в шлюпку?

Коул. Никто очень уж не стремился, мы ведь не надеялись добраться до Англии. Но желание такое у него было, и я не сомневаюсь, что, будь в шлюпке достаточно места, он непременно ушел бы с нами.

Затем вопрос задал Беркитт:

– Мистер Коул, помните, когда вы подошли к нактоузу, чтобы снять с него компас, Мэттью Куинтал запротестовал, а я сказал, чтобы он позволил вам взять компас и все, что еще нужно?

Коул. Я помню, что Куинтал не давал мне компас, но не помню, чтобы Беркитт сказал что-либо, хотя он действительно стоял рядом. В этой суматохе невозможно было заметить решительно все.

Миллворд. Вы можете сказать, взял я мушкет по своей воле или по приказу Черчилля?

Коул. Не знаю. Знаю только, что мушкет он взял.

Суд. Было ли на корабле другое оружие, кроме того, что хранилось в оружейном сундуке?

Коул. Насколько мне известно, нет.

Суд еще долго допрашивал боцмана, стараясь узнать у него как можно больше подробностей, касающихся нашего поведения во время мятежа. Окончив допрос, суд отложил заседание до следующего дня. Нас снова доставили в наше помещение на «Гекторе». Вскоре пришел мистер Грэхем и принес мне короткую записку от сэра Джозефа. Он писал:

«Худшее вы уже знаете, Байэм. Держитесь. Фрайер и Коул поддержали вас сегодня просто великолепно. Их мнение о вашем характере явно произвело впечатление на суд».

Мистер Грэхем проговорил со мною полчаса, подробно рассказав, какие вопросы я должен задавать другим свидетелям.

В этот вечер мы разговаривали мало. Пока было светло, Моррисон по просьбе Маспратта читал вслух Библию. Эллисон довольно рано улегся в койку и тут же уснул. Четверым из нас бояться было практически нечего. После первого дня стало совершенно ясно, что Коулмана, Нормана, Макинтоша и Берна оправдают. Беркитт и Миллворд ходили босиком взад и вперед. Последние звуки, которые я слышал перед тем, как заснуть, было мягкое шлепанье босых ступней Беркитта по полу.

Глава XXI. Обвинение

На следующий день в девять утра слушание дела продолжилось. Публики в кают-компании собралось еще больше, чем накануне.

Первым был вызван и приведен к присяге канонир Пековер. В его показаниях любопытным было то, что он заявил, что видел вооруженными лишь четверых: Кристиана, Беркитта, Самнера и Куинтала. Я думаю, он рассуждал следующим образом: «Бунт был давно, – как я могу быть уверенным, кого именно видел с оружием в руках? Ведь точно я запомнил лишь четверых. Значит, я должен истолковать свои сомнения в пользу остальных ребят. Господь свидетель, это им не повредит!» Как только он закончил давать показания, посыпались вопросы.

Суд. Из скольких человек состоял экипаж «Баунти»?

Пековер. В то время, по-моему, из сорока трех.

Суд. Скажите еще раз, скольких из них вы видели с оружием в руках?

Пековер. Четверых.

Суд. Значит, по-вашему, четверо справились с тридцатью девятью?

Пековер. Ни в коей мере.

Суд. Тогда как же?

Пековер. В бунте участвовало гораздо большее количество, иначе им не удалось бы захватить корабль. Но на вопрос о том, кого я видел с оружием, я могу определенно назвать лишь этих четверых.

Суд. Почему же вы лично подчинились бунтовщикам, когда видели лишь четверых из них с оружием?

Пековер. Я вышел на палубу безоружным и увидел Беркитта с мушкетом, мистера Кристиана рядом с капитаном Блаем, а также часового у трапа, но кто это был я не помню.

Суд. Пробовали ли вы усовестить мистера Кристиана?

Пековер. Нет, не пробовал.

Суд. Вы видели мистера Байэма в то утро?

Пековер. Да. Я видел, как он стоял и разговаривал с ботаником, мистером Нельсоном. Потом он спустился вниз, и я не видел его до тех пор, пока не сел на баркас.

Суд. Что заставляет вас считать, что Коулм, Норман, Макинтош и Берн не одобряли мятежников?

Пековер. Когда они смотрели на нас с кормы, мне показалось, что им хотелось бы быть вместе с нами.

Суд. Вы рассказали, что мистер Перселл сказал вам, что знает, кто во всем этом виноват, или что-то в этом духе. Как, по-вашему, мистер Перселл намекал на кого-то из подсудимых?

Пековер. Нет, я думаю, он намекал на капитана Блая, имея в виду оскорбления, которые тот нанес многим членам экипажа.

После этого вопросы канониру стал задавать Моррисон. В результате стало яснее прежнего, что он не только не выступал с оружием в руках, но, напротив, старался как мог снабдить баркас провизией и всем необходимым, чтобы хоть чем-то облегчить участь капитана Блая и тех, кто был вместе с ним. Мои вопросы, к несчастью, мало мне помогли. Пековер видел нас с Кристианом, но нашего разговора не слышал; не слышал он и того, о чем мы говорили с Нельсоном на следующее утро.

Затем начался допрос плотника Перселла. Я относился к этому старому морскому волку с большим уважением. Трудно было ненавидеть Блая сильнее, чем он, однако, когда дело дошло до исполнения долга, плотник, ни секунды не сомневаясь, последовал за капитаном. В своем рассказе Перселл перечислил семнадцать человек, у которых он видел в руках оружие. Первый вопрос суда был таков:

– Вы сказали, что просили мистера Байэма убедить Кристиана дать Блаю баркас вместо шлюпки. Почему вы обратились с этим к Байэму? Вы считали его одним из мятежников?

Перселл. Никоим образом. Я просто знал, что он дружен с мистером Кристианом. К тому же, Кристиан меня недолюбливал и не стал бы слушать мою просьбу.

Суд. Вы считаете, что шлюпку заменили баркасом, благодаря вмешательству подсудимого Байэма?

Перселл. Да, и не получи мы баркас, ни один из нас больше не увидел бы Англию.

Суд. Назовите, кто еще, по-вашему, был дружен с Кристианом?

Перселл. Пожалуй, мистер Стюарт. Больше я не могу назвать никого, мистер Кристиан был не из тех, с кем легко завязать дружбу.

Суд. Вы полагаете возможным, чтобы мистер Кристиан не поделился своими планами в отношении мятежа с мистером Байэмом, своим ближайшим другом?