– Сначала еда, потом сон, – произнес он, поднимаясь.

Под раскидистым деревом на берегу для нас расстелили циновку, и мы по таитянскому обычаю погрузились в послеобеденный сон.

Так начался период моей жизни, от которого у меня остались самые приятные воспоминания. Забота у меня была только одна – мой словарь; я проявлял к нему живейший интерес, и к тому же он занимал меня достаточно, чтобы не скучать. Во время нашего плавания я пролистал словарь английского языка, составленный доктором Джонсоном, и отметил в нем слова, наиболее употребляемые, по моему мнению, в любом языке. Теперь моей задачей было найти и записать их таитянские эквиваленты. Без ложной скромности могу сказать, что я был первым белым, который бегло говорил по-таитянски и сделал первую попытку записать этот язык. Сэр Джозеф Банкс дал мне с собой краткий словарик, составленный им по своим заметкам и записям капитана Кука, но, услышав таитянский язык, я понял, что система орфографии должна быть иной. Поскольку работа моя предназначалась главным образом для моряков, я стремился прежде всего к простоте и придумал алфавит, состоящий из тринадцати букв – пяти гласных и восьми согласных, при помощи которых можно было легко записать все звуки этого языка.

Ити-Ити разговаривал на своем языке; как и подобает вождю, запас слов у него был весьма обширным. Он интересовался моею работой и оказывал большую помощь, хотя длительные умственные усилия утомляли его – как, впрочем, и любого его соотечественника. Я преодолел это затруднение, подружившись с женщинами и разделив работу на две части. У Ити-Ити я узнавал слова, относящиеся к войне, религии, мореплаванию, судостроению, рыболовству и сельскому хозяйству, а у Ины и Маймити – все, что относилось к женским занятиям и развлечениям.

В первый же день моего пребывания в доме вождя я открыл свой сундучок и преподнес хозяевам подарки. Они были приняты с радостью, однако позже я с удовлетворением узнал, что дружбу такого вождя, как Ити-Ити, купить нельзя. Он, равно как и его дочь и племянница, полюбил меня, как мне кажется, от чистого сердца и всячески выказывал свою привязанность.

Каждое воскресенье я брал с собой рукопись и отправлялся на «Баунти» для доклада мистеру Блаю. ' Нужно отдать ему должное: все, за что он ни брался, он выполнял весьма тщательно. К моей работе капитан проявлял большой интерес и всякий раз просматривал список слов, сделанный мною за неделю.

Вскоре после прибытия мистер Блай приказал разбить на берегу просторную палатку, и Нельсон вместе со своим помощником, молодым садовником Брауном, обосновались на берегу; в помощь им капитан отрядил семь матросов. Ежедневно Нельсон совершал длительные прогулки, разыскивая места, где молодые хлебные деревья уже достаточно окрепли для пересадки. Местные вожди приказывали своим подданным дать Нельсону все, что он ни попросит; это был их подарок королю Георгу в обмен на дары, присланные им с «Баунти».

Оставшиеся на корабле матросы, казалось, забыли и о жестокости капитана, и о невзгодах долгого путешествия. Дисциплина стала менее строгой, матросам часто разрешалось сходить на берег, и все они, за исключением Старика Бахуса, обзавелись друзьями – тайно и почти все – туземными подругами. В те времена Таити был настоящим раем для моряков – один из богатейших в мире островов с мягким климатом, изобилующий вкуснейшей пищей и населенный доброжелательными и гостеприимными туземцами. Самый последний матрос мог войти в любой дом с уверенностью, что ему будут рады.

В конце второй недели моего пребывания в доме у вождя меня ждала приятная неожиданность: ко мне в гости на каноэ приплыли трое моих товарищей. В этот день хозяин мой отправился на «Баунти», чтобы отобедать с капитаном Блаем; мы с Маймити, Иной и ее мужем стояли на берегу, когда увидели приближающееся каноэ, а в нем Кристиана, Пековера и, к моему удивлению, Старика Бахуса. Волна подняла маленькое суденышко, туземцы заработали веслами, и каноэ мягко скользнуло на песок.

Первым выпрыгнул врач и заковылял в мою сторону, проваливаясь своею деревяшкой глубоко в песок. На мне была лишь набедренная повязка, плечи уже стали темно-коричневыми от загара.

– Ну, Байэм, – проговорил Бахус, пожимая мне руку, – будь я проклят, если не принял вас за туземца! Я решил, что пора и мне побывать на берегу, а к кому же мне идти, как не к вам, молодой человек! Я и дюжину вина захватил, – добавил он и, повернувшись к канониру, крикнул: – Эй, Пековер, скажи им, чтоб были поосторожнее с корзиной, иначе придется возвращаться на корабль.

Кристиан с веселыми искорками в глазах пожал мне руку, и мы стали ждать, пока туземцы под наблюдением врача и Пековера не выгрузят объемистую корзину с вином. Наконец ее подтащили к нам, и я представил моряков моим таитянским друзьям. Ина с мужем направились к дому, мы – вслед за ними; Маймити шла между Кристианом и мною. Кристиан еще в Англии понравился мне с первого взгляда, но хорошо узнал его я лишь на Таити.

Вскоре утренняя попойка была уже в самом разгаре; компанию Бахусу и Пековеру составил муж Ины, а Кристиан, Маймити, Ина и я вышли прогуляться по пляжу. Утро было теплым и тихим. Мы медленно шли в густой тени железных деревьев по направлению к реке, которая при впадении в море образовывала чистый глубокий затон. Старые узловатые гибискусы 15 нависали с двух сторон над водой, солнечный свет, пробиваясь сквозь их листву, разрисовывал неподвижную воду причудливыми узорами.

В море таитяне купаются редко, только когда устраиваются состязания в серфинге. Отважные мужчины и женщины очень любят это развлечение – на небольших досках, метра два длиной, они катаются по волнам прибоя, стараясь выбрать высокую волну, на гребне которой им удается пролететь с четверть мили, а то и больше. Купаются туземцы в чистых холодных ручьях, повсюду сбегающих с гор, и хотя делают они это дважды или даже трижды в день, очередного раза ждут с нетерпением, словно не купались месяц. В воде резвятся все вместе – мужчины, женщины, дети; во время купания встречаются друзья, молодые люди ухаживают за девушками, женщины обмениваются последними новостями и сплетнями.

Искупавшись, мы обсохли на солнце, женщины расчесали волосы бамбуковыми гребнями необычной формы. Когда мы возвращались домой, Кристиан с Маймити отстали, и я, случайно оглянувшись, увидел, что они идут, держась за руки. Пара была красивая – молодой английский моряк и таитянская девушка. Маймити тут же вспыхнула, опустила взгляд и попыталась высвободить руку, но Кристиан не выпускал ее и улыбался.

– У всякого моряка должна быть возлюбленная, – проговорил он полушутя, полусерьезно, – и свою я отыскал. Клянусь жизнью, на всех этих островах нет более верной девушки!

Глава VII. Кристиан и Блай

Со дня встречи с Маймити Кристиан зачастил к нам, являясь то днем, то ночью, в зависимости от того, когда был свободен от службы на корабле. Таитяне, не привыкшие спать много часов подряд, по ночам часто бодрствовали и даже готовили еду, когда рыбаки возвращались из моря. Ити-Ити не раз будил меня просто потому, что хотел поговорить или вспоминал слово, которое не мог вспомнить днем. Я вскоре привык спать урывками и научился по примеру моего хозяина наверстывать днем то, что упустил ночью. Вскоре все в доме уже считали Кристиана возлюбленным Маймити. Он редко приходил без маленьких подарков ей и другим членам семейства, и его посещений всегда ждали с радостным нетерпением. Однажды ночью – произошло это, когда л пробыл в таитянском доме уже месяца полтора, – кто-то разбудил меня, чуть тронув за плечо. Надо мною стояли Кристиан со своею возлюбленной.

– Пойдемте на берег, Байэм, – предложил он, – там разожгли костер. Мне нужно вам кое-что сказать.

Протирая глаза, я последовал за ними – туда, где ярко пылал огонь. Ночь была безлунной, а море столь тихим, что ухо едва улавливало шуршание волн о песок. Вокруг костра лежали циновки, на них в ожидании, пока поджарится на угольях рыба, расположились люди из племени Ити-Ити.